санную толпу фламандских бургомистров и угощать их в своем Бурбонском
дворце представлением "прекрасной моралитэ, шутливой сатиры и фарса",
пока проливной дождь заливал его роскошные ковры, разостланные у входа
во дворец.
Тем событием, которое 6 января "взволновало всю парижскую чернь", -
как говорит Жеан де Труа, - было празднество, объединявшее с незапамят-
ных времен праздник Крещения с праздником шутов.
В этот день на Гревской площади зажигались потешные огни, у Бракской
часовни происходила церемония посадки майского деревца, в здании Дворца
правосудия давалась мистерия. Об этом еще накануне возвестили при звуках
труб на всех перекрестках глашатаи парижского прево, разодетые в ще-
гольские полукафтанья из лилового камлота с большими белыми крестами на
груди.
Заперев двери домов и лавок, толпы горожан и горожанок с самого утра
потянулись отовсюду к упомянутым местам. Одни решили отдать предпочтение
потешным огням, другие - майскому дереву, третьи - мистерии. Впрочем, к
чести исконного здравого смысла парижских зевак, следует признать, что
большая часть толпы направилась к потешным огням, вполне уместным в это
время года, другие - смотреть мистерию в хорошо защищенной от холода за-
ле Дворца правосудия; а бедному, жалкому, еще не расцветшему майскому
деревцу все любопытные единодушно предоставили зябнуть в одиночестве под
январским небом, на кладбище Бракской часовни.
Народ больше всего теснился в проходах Дворца правосудия, так как бы-
ло известно, что прибывшие третьего дня фландрские послы намеревались
присутствовать на представлении мистерии и на избрании папы шутов, кото-
рое также должно было состояться в большой зале Дворца.
Нелегко было пробраться в этот день в большую залу, считавшуюся в то
время самым обширным закрытым помещением на свете. (Правда, Соваль тогда
еще не обмерил громадную залу в замке Монтаржи.) Запруженная народом
площадь перед Дворцом правосудия представлялась зрителям, глядевшим на
нее из окон, морем, куда пять или шесть улиц, подобно устьям рек, непре-
рывно извергали все новые потоки голов. Непрестанно возрастая, эти людс-
кие волны разбивались об углы домов, выступавшие то тут, то там, подобно
высоким мысам в неправильном водоеме площади.
Посредине высокого готического [2] фасада Дворца правосудия находи-
лась главная лестница, по которой безостановочно поднимался и спускался
людской поток; расколовшись ниже, на промежуточной площадке, надвое, он
широкими волнами разливался по двум боковым спускам; эта главная лестни-
ца, как бы непрерывно струясь, сбегала на площадь, подобно водопаду,
низвергающемуся в озеро. Крик, смех, топот ног производили страшный шум
и гам. Время от времени этот шум и гам усиливался: течение, несшее толпу
к главному крыльцу, поворачивало вспять и, крутясь, образовывало водово-
роты. Причиной тому были либо стрелок, давший комунибудь тумака, либо
лягавшаяся лошадь начальника городской стражи, водворявшего порядок; эта